провёл Кледа по северо-западным склонам холмов через Симум-Маха до Акодамт-Маха — таких же водных селений, стоявших на северном каскаде озёр выше Сатти-Маха. Эти озёра были поменьше, а вокруг Акодат-Маха плодородной земли было совсем мало, зато много лесистых гор с дичью. Это озеро находилось почти точно на линии между Малфирдомом и Гостердомом.

Больше всего Кледа поразило то, как его везде принимали с распростёртыми объятиями. Весть о том, что Наречённый стал «братом по охоте» уже облетела озёра буквально на крыльях ветра, и стоило им с Ал-Дегиром появиться, как их селили в гостевом доме, кормили, поили и подходили послушать историю про яратика, а потом совершенно безвозмездно накладывали припасов на дорогу.

Эти люди, несмотря на небольшую численность, жили сплочённой общиной, были в целом открыты и доверчивы, а кому-то могло показаться, что даже наивны… Если забыть о том, как их встретили на границе, и не слышать рассказа о «тёмных временах»: когда в Замке Семи Ветров правил князь Кагар, амахаги скрывались в горах, живя впроголодь, но отказались ему служить и добывать алмазы. Здесь никто не оставался без еды и крова, причём всё это предоставлялось безвозмездно. Но при этом нахлебников не было: детишки с девяти лет помогали по хозяйству, чем могли. Рай да и только! Но к сожалению, его придётся покинуть, ибо долг зовёт.

Клед без жалости оставил там свою лошадь и часть добра, чтобы не отягощать себя в пешем пути, распрощался с Ал-Дегиром, и, запасясь лёгкой пищей, выступил в горы с новым проводником, которого нашёл ему помощник старосты Йени-Махи.

Ал-Асмат был чуть постарше Ал-Дегира, но при этом энергичней. Он гордился тем, что знал не менее четырёх путей через якобы непроходимые скалы. Выбрал он «самый лёгкий», частично проходивший по глубокому узкому ущелью. Клед бы его так не назвал, но поверил на слово, что карабкаться через верх было бы ещё тяжелее. С непривычки постоянно смотреть, куда ставить ногу, чтобы её не подвернуть и довольно часто перелазить через нагромождения валунов было довольно утомительно. Но на второй день такое передвижение стало привычным, а на третий и вовсе автоматическим.

Пять дней спустя он уже с облегчением спускался к Гостердому, попрощавшись с проводником выше по склону, где кончался сложный маршрут. Ал-Асмат не испытывал ни малейшего желания знакомиться с дозорными крепости. Наречённый же, повстречав оных часом позже, сказал, что шёл с юга и заблудился, забрав слишком высоко в горы. Потому что обещал амахаги не выдавать их секретов.

* * *

Замок производил на Аину гнетущее впечатление, от которого она никак не могла избавиться, хотя старалась изо всех сил, потому что решила дождаться сбора старост.

Впрочем, с первой ночью последующее пребывание не сравнится — тогда многим приснились кошмары, в том числе ей: коридоры были завалены трупами погибших во время какой-то чудовищной битвы. Многих из них, казалось, растерзали звери. Которые обнаружились в главном зале: два гигантских… волка? Только морды уж больно толстые, как у сарлуков. Такие же лохматые загривки, и смотрящие вперёд короткие рога… А вот острых зубов слишком много, и лапы — скорее медвежьи, со страшными когтями. Монстры были утыканы топорами и копьями, словно ежи, и всё же смерть наступила, очевидно, в результате обезглавливания каким-то на диво острым клинком — срезы уж больно ровные. На высоком кресле, на возвышении, игравшем роль трона, под которым натекла лужа крови, сидел закованный в железные латы черноволосый смуглый коренастый мужчина. Шлем его был снят и валялся рядом, поперёк лица тянулась страшная рана, несмотря на которую он вдруг посмотрел Аине прямо в душу и жутко захохотал, так что она проснулась с криком. И с необъяснимой уверенностью, что видела князя Кагара из книги. Тогда получалось, что те зверюги были варгами — демоническими псами злодея. Неужели всё так и было на самом деле?!

По ощущениям после сна в это очень даже верилось. И казалось, что невидимые следы стольких смертей теперь вовек не выветрятся из замка. Однако, где-то к полудню «кровавое марево» чудом выцвело и больше не беспокоило ни её, ни оставшихся наёмников.

Единственное, что преследовало Аину — это ложные предощущения: например, что сейчас за поворотом коридора она нарвётся на айлильскую стражу хозяина; или что в столовой её ждёт этот ненавистный самозванец… А у одной из стен в кладовке возникла полная уверенность, что за ней начинается мрачное подземелье, в котором когда-то прятали леди Айеленну. И непонятно было, то ли воображение играет с девушкой злые шутки, то ли она действительно слышит эхо прошлого. Но искать потайной ход она не стала — совершенно не тянуло вернуться туда… Хотя все наваждения развеивались так же быстро, как возникали, стоило увидеть пустое помещение, так что в целом не слишком её донимали.

И всё же, здесь невозможно было представить себе какой-либо радости или счастливой жизни. Стены давили на Аину, и она в ожидании старост облазила все окрестности. Благо работников дня через три набежало достаточно, чтобы совесть больше не требовала от неё помогать новой баронессе по хозяйству. Усталость от горных прогулок заодно помогала быстрее уснуть, иначе на грани сна и яви продолжали мерещиться впечатления из прошлого, то и дело нарушавшие дрёму.

В одну из таких вылазок, где-то через неделю Аина наткнулась на довольно глубокую пещеру, к которой вело некое подобие тропы, местами заваленной скатившимися сверху камнями. Вход был прикрыт другой скалой, но дойти до конца её заставили довольно тревожные ощущения, как в первый день в замке. При приближении холодящие душу вибрации усилились и стали напоминать уж скорее заброшенную деревню, в которой хранился чёрный скимитар…

Аину пробрал озноб от мысли, что случившееся там может повториться. Но бросить находку просто так она не могла, поскольку эта пещера могла иметь прямое отношение к загадке Морены и её мрачных замыслов. Так что, немного поколебавшись, девушка за ужином рассказала о ней Петре.

Баронесса на удивление оживилась и попросила завтра же с утра показать ей это место. Пошли втроём с Эльби. Аина колебалась, стоит ли предупредить о том, какая опасность им может грозить, но не успела — Петра бесстрашно первой шагнула под тёмный свод, как только они зажгли факелы. Оставшимся дамам ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.

Вопреки ожиданиям, ничего потустороннего не случилось. Может, потому что их было трое, а может, вся жуть давно развеялась. Скалистый коридор с подтёсанными вручную полом и стенами привёл в почти круглый зал. В центре стоял